Взгляды Ксенофонта на патриотизм

Аннотация

В тот момент, когда ценность вновь обретает актуальность в обществе, человечество обращается к прошлому. Карпюк Сергей Георгиевич, автор статьи "Взгляды Ксенофонта на патриотизм", уверен, что и интерес к патриотизму в древней Греции обострялся в научном сообществе именно в те периоды, когда в современном обществе шла оживленная дискуссия о патриотизме. 

Чтобы разобраться в проблеме понимания термина "патриотизм" древними греками и чувства, которое мы сейчас подразумеваем под данным словом, автор предлагает обратиться к истокам, а именно к трудам Ксенофонта и его предшественника Фукидида.

Фукидид выделяет в своих трудах два патриотизма: традиционный (полисный), "алкивиадовский" патриотизм. Особое внимание автор обещает на фукидидовское описание деятельности знаменитого полководца и государственного деятеля Алкивиада и оправдания последним своих поступков.

Сочинения Ксенофонта принято делить на два периода по времени написания. Анализируя последовательно каждый период, автор делает вывод, что на раннем этапе своего творчества Ксенофонт не проявлял специального интереса к теме патриотизма, а если и проявлял, то, скорее, к патриотизму общегреческому. С течением времени, взгляды Ксенофонта на патриотизм претерпевают изменения.

Текст статьи 

Проблема патриотизма в классической Греции привлекала внимание историков, хотя это внимание и не было чрезмерным1. Корреляция между потребностями общества (или государства) и тематикой исторических исследований, несомненно, прослеживается, и массированное изучение рабовладения в советское время – пример далеко не единственный. Интерес к патриотизму в древней Греции обострялся в научном сообществе именно в те периоды, когда в современном обществе шла оживленная дискуссия о патриотизме: так было и было и в США в 40–50-е годы ХХ в., и в современной России. Один и тот же пассаж Ксенофонта швейцарский ученый середины ХХ в. воспринимал в «патриотическом» ключе, а его коллега из США в 70-е годы ХХ в., когда проявление патриотических чувств стало уже менее модным, интерпретировал совершенно по-иному2.

Обратимся к самому термину «патриотизм». Античные слова и понятия давно и безоговорочно утвердились в современной общественно-политической терминологии, и слово «патриотизм» – одно из них. Несомненно, античное словоупотребление отличалось от современного. Это хорошо видно из «словарных статей» позднеантичных лексикографов. Так, Поллукс (Полидевк), софист второй половины II в. н.э., которого высмеивал Лукиан и который получил от императора Коммода хорошую государственную долж- ность учителя риторики в Афинах, в своем «Ономастиконе» указал, что «варвары могли бы называть друг друга не согражданами, но компатриотами (oiJ bavrbaroi, ajllhvlouς ouj polivtaς, ajlla patriwvthς levgoien)» (Pollux, III, 54). В более позднем лексиконе Аммония «Peri; oJmoivwn kai; diafovrwn levxewn» (око- ло 400 г., но мог восходить к источникам первой половине II в. н.э.) отмечается, что «гражданин – это компатриот, который происходит из одной и той же местности (polivthς: patriwvthς, oJ ejk th`ς aujth`ς cwvraς)» (Ammonius, s.v.). Таким образом, греческим гражданам, poli`tai, у варваров соответствуют patriw`tai – соплеменники, соплеменники, компатриоты. Любопытно, что, если у Полидевка отсчет ведется от понятия «гражданин», то для Аммония «патриот» – более понятное, распространенное слово.

Лексикографы эпохи Римской империи, так или иначе, основывались на трудах древнегреческих авторов классического периода. Для того чтобы разобраться в этой проблеме, следует обратиться к истокам – трудам Ксенофонта и его предшественника Фукидида. Впрочем, прямых ссылок на патриотизм эти сочинения содержат сравнительно немного.

Особый интерес для изучения патриотизма представляет фукидидовское описание деятельности знаменитого полководца и государственного деятеля Алкивиада и оправдания последним своих поступков. Именно в уста Алкивиада историк вкладывает и выражение «истинный патриот» (filop oliς… orj qwς` ), и общее понятие «патриотизм» (filovpoli) (Thuc. VI, 92, 4). Алкивиад и его друзья бежали от афинского суда в Спарту (Thuc. VI, 61, 4–7). Именно в Спар- те, враждебной Афинам, находит выражение неортодоксальная интерпретация патриотизма: «Любви к своему государству я не чувствую в моем теперешнем положении; я чувствовал ее в то время, когда безопасно жил в государстве (tov te filovpoli oujk ejn w|/ ajdikou`mai e[cw, ajll jejn w|/ ajsfalw`ς ejpoliteuvqhn). Да я и не думаю, что иду теперь против того государства, которое остается еще моим отечеством (ejpi; patrivda); напротив, я желаю возвратить себе отечество, которого нет у меня более» (Thuc., VI, 92, 2 и 4). И, резюмируя: «Истинный патриот (filovpoliς ou|toς ojrqw`ς) – не тот, кто не идет против своего отечества и тогда, когда несправедливо лишится его, а тот, кто из жажды иметь отечество приложит все старания добыть его снова» (Thuc., VI, 92, 4). Таким образом, с точки зрения фукидидовского Алкивиада, патриотизм гражданина оправдан до тех пор, пока отечество обеспечивает осуществление его гражданских прав. Когда же гражданский коллектив поступает несправедливо по отношению к отдельному гражданину, последний волен отказаться от лояльности своему отечеству.

Подобное воззрение на патриотизм противоречило общепринятым в клас- сическую эпоху взглядам, наиболее ярко выраженным в речи Перикла. Для Перикла патриот – это гражданин,который любит свой полис (filovpoliς) «и стоит выше личной корысти» (filovpolivς te kai; crhmavtwn kreivsswn) (Thuc., II, 60, 5). На пару с патриотизмом Перикл отмечает своюнеподкупность для того, чтобы отбросить подозрения, которые должны были возникнуть впервую очередь3. Следует отметить, что в научной литературе последних десятилетий обращается внимание на «эротическую» составляющую политической лексики. Так, Дора Поззи считает, что в речи Перикла нельзя игнорировать силу термина erastas4; по мнению же Питера Паунси, его можно смело противопоставлять термину filovpoliς5.

Два патриотизма в повествовании Фукидида – это, с одной стороны, традиционный полисный патриотизм, с другой – патриотизм «алкивиадовский». О специфике патриотизма Алкивиада можно спорить6. Но точка зрения Алкивиада на патриотизм отнюдь не была уникальной, и отголоски подобных воззрений мы находим в сочинениях авторов – современников Фукидида. Возможно, источником подобных взглядов было учение софистов, проповедовавших релятивизм, в том числе в этической сфере7. Очевидно, что сам Фукидид, как показывает и его поведение в изгнании, и детали текста его сочинения, сохранял верность Афинам, и, несмотря на ненависть к демагогам, оставался лояльным афинским гражданином. Однако афинский историк отметил также появление нового подхода к патриотизму, который нашел наиболее яркое выражение и в речи, и в самом поведении Алкивиада.

Жизненный путь Ксенофонта, на первый взгляд, уж никак не свидетельствует о следовании патриотическим идеалам, ни полисным (т.е. афинским), ни общегреческим: Ксенофонт, в числе других греческих наемников, принимал участие в борьбе персидского царевича Кира за престол, а под предводительством спартанского царя Агесилая воевал против своего отечества, Афин, за что, кстати, и понес вполне заслуженное наказание – изгнание. Од- нако, рассматривая жизненный путь и сочинения Ксенофонта с точки зрения изучения патриотизма, можно выделить три проблемы: 1) какие сведения и представления о патриотизме можно почерпнуть из его трудов? 2) можно ли говорить об эволюции взглядов Ксенофонта на патриотизм? 3) насколько «патриотичными» или «антипатриотичными» (и по отношению к своему полису, и по отношению к общегреческим идеалам) были поступки Ксенофонта? Сочинения Ксенофонта по времени написания делятся на два периода: 1) написанные (может, на основании более ранних заметок) в элидском имении Скиллунте, где Ксенофонт жил до 371 г.; 2) написанные в Коринфе, где Ксенофонт жил до своей смерти около 355 г. Обратимся сначала к анализу ранних сочинений Ксенофонта, которые были написаны в Скиллунте во второй половине 80-х – 70-е годы IV в.

В «Сократических сочинениях» «отечество» (patrivς) упоминается редко; подобные упоминания связаны с характеристикой знаменитых афинских го- сударственных деятелей. Так, Сократ в разговоре с Критобулом показал, ка- ким образом Фемистокл внушил согражданам любовь к себе: «осыпал отече- ство (patrivς) счастьем» (Xen. Memorab., II, 6, 13). В «Пире» pavtriς упомина- ется в словах Сократа уже в связи с Периклом: «…Надо смотреть, какого рода знания дали Фемистоклу возможность освободить Элладу; смотреть, какого рода способ действий доставил Периклу славу лучшего советника отечеству; надо исследовать также, какие философские размышления помогли Солону дать такие превосходные законы нашему городу…» (Xen. Symp., 8, 39). Если отечество хоть как-то присутствует в сфере общественного, то совсем отсутствует в частной жизни: так, речь Исхомаха о цели брака в «Домострое» не содержит ничего патриотичного, а только частное (Xen. Oec., 7, 10–13).

«Анабасис» как источник по проблеме патриотизма кажется, на первый взгляд, парадоксальным выбором: какой патриотизм мог быть в среде воинов-наемников, отправившихся в поход вместе с персидским царевичем Киром? Однако именно явная «непредумышленность» этого источника дает возмож- ность для интересных выводов. Хотя, нужно отметить, обращение к теме патриотизма очень редки в тексте «Анабасиса». Отечество (patrivς) ассоциировалось для Ксенофонта, прежде всего, с родным полисом: после гибели стратегов греки не могли заснуть «от горя и тоски по отчизне (patrivς), родителям, женам и детям, которых уж не чаяли, когда либо увидеть» (Xen. Anab., III, 1, 3). Для не-греков отечество ассоциировалось с той страной, где они роди- лись, и язык которой был для них родным (как для пельтаста-макрона – Xen. Anab., IV, 8, 4).

Греческие наемники в далеком походе оказались совершенно оторванными от своих полисов. Отношения между Киром и командирами греческих наемников строились на основе гостеприимства (xveniva) (Xen. Anab., I, 1, 9–11), аристократического обычая, очень далекого от полисного патриоизма (фессалиец Аристипп прямо называется ксеном Кира – Xen. Anab., I, 1, 10). Об одном из командиров, который был его «старинным ксеном» (xevnoς w]n ajrcai`oς), позвавшем Ксенофонта в войско Кира, автор пишет так: «Тот обещал, в случае приезда Ксенофонта, подружить его с Киром, а последний, по словам Проксена, для него дороже отечества (patrivς)» (Xen. Anab., III, 1, 4). Таким образом, аристократическая xveniva ценилась в этой среде выше патриотизма. Кстати, учитель и наставник Ксенофонта, Сократ, чутко почувствовал противоречие между аристократической xveniva и полисным патриотизмом афинского демоса. Сократ опасался, что дружба с Киром может повредить Ксенофонту в глазах полиса, и отправил ученика за оракулом в Дельфы (Xen. Anab., III, 1, 5).

В «Анабасисе» нашел отражение не столько общеэллинский патриотизм, а, скорее, представления о превосходстве эллинов над варварами, которые были характерны для греков-наемников. Так, во время смотра в Тириейоне эллинское войско намеренно навело ужас на варваров, показав свое превосходство (Xen. Anab., I, 2, 16–18). После битвы при Кунаксе наемники полагали, что персидский царь никогда не допустит, что по возвращении в Элладу они рассказали о легкой победе греков над персами (Xen. Anab., II, 4, 4). И физическая подготовка, и дух греков, несомненно, выше, чем среди варваров (Xen. Anab., III, 1, 23), а воины, презревшие греческую военную тактику, гиб- нут (Xen. Anab., V, 4, 20).

Ксенофонт время от времени подчеркивает единство всех греков: в речи предводителя наемников спартанца Клеарха, обращенной к греку Фалину, посланнику персидского царя, подчеркивается близость всех эллинов: «Фалин, я с радостью увидел тебя, как, вероятно, и все остальные: ведь ты эллин, – и все мы, те, кого ты видишь перед собой, тоже эллины» (Xen. Anab., II, 1, 16). Еще раньше Клеарх обратился к наемникам, которые отказывались идти дальше: «Вы являетесь для меня и отечеством, и друзьями, и соратника- ми (kai; patrivda kai;fivlouς kai; summavcouς)» (Xen. Anab., I, 3, 6). До этого эпизода он оправдывается: «Никто никогда не вправе будет сказать, что, приведя эллинов к варварам, я предал эллинов и предпочел им дружбу варваров» (Xen. Anab., I, 3, 5). При перечислении погибших стратегов наемников Ксенофонт ясно показал, что они представляли всю Грецию (Xen. Anab., II, 6, 1–30). Спартанец Хирисоф говорит Ксенофонту: «Раньше я знал тебя только понаслышке как афинянина, а ныне я благодарю тебя и за речи и за поступки. Для всех было бы лучше, если бы существовало больше людей, тебе подобных» (Xen. Anab., III, 1, 45).

С точки зрения Ксенофонта, только греческим воинам был присущ высокий боевой дух. Характерен эпизод с пораженцем Аполлонидом, который после гибели стратегов, не веря в силы греков, призывал «на беотийском наречии» (h\n boiwtiavzwn th/ fwnh/) сдаться на милость персидского царя (Xen. Anab., III, 1, 26); в ответной речи Ксенофонт эмоциональновосклицал: «Он срамит свою родину (patrivς) и всю Элладу тем, что будучи эллином, он та- ков, каким мы его видим» (Xen. Anab., III, 1, 30). Весьма показательно за- вершение этого эпизода: «Тогда слово взял стимфалиец Агасий и сказал:

«Но у этого человека нет решительно ничего общего ни с Беотией, ни с Элладой. Я заметил: у него, как у лидийца, проколоты оба уха»» (Xen. Anab., III, 1, 31). Таким образом, по мнению Ксенофонта, сила духа невозможна для варвара.

Наконец, «патриотическая речь» Ксенофонта (Xen. Anab., III, 2, 9–32) должно была продемонстрировать грекам возможность преодоления труд- ностей и победы над персами; так что греческие наемники могли ощущать свое единство не только в вопросе о прибавке жалования (Xen. Anab., I, 4, 12–13).

Таким образом, можно сделать вывод, что на раннем этапе своего творчества Ксенофонт не проявлял специального интереса к теме патриотизма, а если и проявлял, то, скорее, к патриотизму общегреческому.

После поражения спартанцев в битве при Левктрах в 371 г. Ксенофонт перебирается в Коринф; после осуществления афинско-спартанского союза в середине 60-х годов с него были сняты обвинения, и он мог вернуться в Афины, хотя и не сделал этого. В сочинениях этого периода тема патриотизма значительно более заметна. Исключением является разве что выделяющаяся по жанру «Киропедия»: там patrivς встречается только в пассаже, где перечисляется вместе с религией, предками, друзьями (Xen. Cyr., I, 2, 7). Упоминается также, что Кирраспределял подарки kata; ta; pavtria (Xen. Cyr., VIII, 7, 1).

Наибольший интерес в этом смысле для исследователя представляет «Греческая история» Ксенофонта. По всему тексту сочинения разбросаны указания (впрочем, не слишком многочисленные) как на полисный, так и на общегреческий патриотизм. Они, как правило, «нетерминологичны»: упоминается povliς, а не patrivς. Так, спартанский полководец Калликратид в своей речи подчеркивал, что исполнял веление своего полиса, и считал своим долгом повиноваться властям своей родины (Xen. Hell., I, 6, 5; 8). А спартанский наварх Телевтий взывал к своим воинам, упоминая родной город (povliς) в крайне тяжелой ситуации, когда не было денег на оплату их услуг (Xen. Hell., V, 1, 16). Сурово осуждались предатели. Сократ в своей речи перед народным собранием упоминает афинские законы: оскорбившие величие афинского народа должны были быть низвергнуты в Баратр (Xen. Hell., I, 7, 20); «лица, предавшие город или похитившие посвященные богам предметы, подлежатсуду присяжных. Если они будут осуждены, то запрещается хоронить их в Аттике, однако предателем не мог считался тот, кто действовал в интересах своего родного города. Византиец Анаксилай добился оправдания в Спарте, несмотря на то, что он был одним из тех, кто сдал город (oiJ prodidovnteς th;n povlin tw`n Buzavntiwn) афинянам. В свое оправдание он говорил, что сам он - византиец, а не спартанец (Buzavntioς w]n kai; ouj Lakedaimovnioς), иродной го- род не предавал; спартанский же полководец Клеарх морил Византий голо- дом (Xen. Hell., I, 3, 18–19).

Впрочем, предателем не считал себя и Алкивиад, чей своеобразный патриотизм проявился в его возвращении на родину, в Афины (Xen. Hell., I, 4, 8; 11–12). Отношение афинян к возвращению Алкивиада было, по большей части, вполне позитивным (Xen. Hell., I, 4, 13–17). Характерно, впрочем, что Алкивиад решился сойти на берег, только увидев в толпе встречающих род- ственников и друзей (Xen. Hell., I, 4, 18–19).

Однако полисный патриотизм иметь оттенок «партийности» и выливаться в «битву за отечество» одной политической группировки против другой. Так, Фрасибул перед битвой при Пирее напутствовал сторонников демо- кратии, что с помощью Зевса победа вернет вам родину ( a]n qeo;ς qevlh/, nu`n ajpodwvsei kai; patrivda kai; oi[kouς kai; ejleuqerivan kai; tima;ς kai;pai`daς, oJi`ς eijsiv, kai; gunai`kaς ) (Xen. Hell., II, 4, 17). Но в демократическом отечестве могло не оказаться места для аристократов, и афиняне считали благом для демократии, что триста всадников-аристократов могут погибнуть вдали от Афин (Xen. Hell., III, 1, 4). Отечество одно, но только для победившей группировки.

В «Греческой истории», безусловно, упоминается и общегреческий патриотизм. Так, подвиг трехсот спартанцев при Фермопилах рассматривался в речи коринфянина Клитела в Афинах как безусловный образец служения об- щегреческим идеалам, а все они – как a[ndreς ajgaqoiv (Xen. Hell., VI, 5, 41–43). Достаточно эффективным было обвинение в нарушении общегреческого патриотизма: спартанцы и их фиванские союзники обвинили Исмения в том, что он якобы сочувствовал варварам и даже во вред грекам был ксеном некого перса (Xen. Hell., V, 2, 35).

Само слово «патриот», «обожатель отечества» (filovpoliς) появляется лишь в тех трактатах Ксенофонта, которые посвящены отдельным историческим деятелям (Агесилаю, Гиерону). Само слово перекликается с philopatēr – пример Антилоха, сына Нестора, преданного сына, спасшего отца, упоминается в трактате «О псовой охоте» (Xen. Cyneg., 1, 14) (ср. Pind. Pyth., VI).

В «Агесилае» дается развернутая характеристика патриотизма спартанского царя, который сыграл столь большую роль в судьбе самого Ксенофонта: «Подробное описание того, насколько он был предан своему государству (filovpoliς), заняло бы слишком много места. Как я полагаю, среди совершенных им деяний нет ни одного такого, которое бы об этом не свидетельствовало. Короче, все мы знаем, что Агесилай не жалел трудов, смело подвергался опасностям, не щадил ни средств, ни здоровья и не ссылал- ся на преклонный возраст, когда ему представлялась возможность принести пользу государству. Одновременно он считал долгом истинного царя оказы- вать как можно больше благодеяний своим согражданам. К числу величайших услуг, оказанных отечеству, я отношу и то, что Агесилай, оставаясь самым могущественным человеком на своей родине, тщательнейшим обра- зом соблюдал законы государства. … Никого из своих сограждан он не считал врагом… Спасение всех граждан было для него самой важной целью… И если филэллинство считать достоинством, украшающим эллина, то кто и когда видел другого такого полководца, который смог бы отказаться от взятия города, если это было сопряжено с его разрушением, или считал бы нечестием для себя одержать победу в сражении с эллинским войском?» (пер. В.Г. Боруховича) (Xen. Ages., 7, 1–4).

В «Гиероне» вопрос любви к отечеству рассмотрен достаточно подроб- но; выстраивается логическая цепочка: (1) «Для остальных (всех) людей их отечества – наиболее ценные» (ajlla; mh;n kai; aiJ patrivdeς toi`ς mevn a[lloiς ajn- qrwvpoiς pleivstou a[xiai) (Xen. Hier., 4, 3); (2) «Итак, благодаря отечеству каж- дый из граждан может жить в безопасности» (w{ste dia; ta;ς patrivdaς ajsfalw`ς e{kastoς bioteuvei tw`n politw`n) (Xen. Hier., 4, 4); (3) «Именно поэтому даже тиран понеобходимости – патриот (…filovpolin me;n ajnavgkh kai; to;n tuvrannon ei\nai), потому что без полиса он не может наслаждаться безопасностью, ни быть счастливым (удачливым)»(Xen. Hier., 5, 3).

В трактате «О доходах (Poroi)» упоминается свое отечество (patrivς), на- ряду с Афинами (5, 10), а также ta; pavtria – древние обычаи (6, 1). Таким образом, в поздних сочинениях Ксенофонта преобладает интерес к патриотизму полисному.

Итак, сочинения Ксенофонта можно рассмотреть как источник по античному патриотизму. Источник, скажем прямо, не первостепенной важности. Причина в том, что Ксенофонта, за исключением самого позднего периода его творчества, эта проблема не слишком волновала. Это видно из элементарного лексического анализа. Абстрактное понятие filovpoli в его сочинениях не встречается вовсе, слово filovpoliς употребляется весьма редко, да и слово pavtriς встречается не слишком часто. Можно с уверенностью говорить о заметной эволюции взглядов Ксенофонта: ранний (скиллунтский) и поздний (коринфский) периоды его творчества отличаются существенно, и «патриотическая» составляющая со временем возрастает. При этом следует отметить, что если в ранний период творчества Ксенофонт делал упор на патриотизме общегреческом, то в поздний – на патриотизме полисном.

Эволюция взглядов Ксенофонта на патриотизм находится в очевидной корреляции с его поступками и с обстоятельствами, в которых он находился8. Для афинских аристократов конца V в. полисный патриотизм вступал противоречие с их стремлением к самореализации. Не случайно от них как от «чуждого элемента» стремились избавиться афинские демократы. Из этого вытекает опора на аристократические ксенические обычаи, а не на полисную солидарность. Но никакая xenia не могла вытеснить полисный патриотизм в сознании гражданина-грека классического периода, и для Ксенофонта эта необходимость полисной солидарности проявлялась и в от- ношении к своим соратникам по «походу десяти тысяч», и в стремлении (правда, неудавшимся) обрести новую родину, став ойкистом – основателем полиса в Понте.

Период «скиллунтского затворничества» отодвинул проблему патриотизма на второй план: для родных Афин Ксенофонт уже был изгнанником. Но в последний период творчества, коринфский, ностальгия берет вверх. Этому способствовало и реабилитация Ксенофонта в Афинах, и стремление осмыс- лить весь свой жизненный путь. Поэтому патриотизм столь внимательно рассматривается и в «Агесилае», и в «Гиероне». Последнее произведение Ксенофонта «О доходах», написанное незадолго до смерти автора, являет пример полисного патриотизма per se: автор, будучи эмигрантом, живо интересуется финансовыми проблемами Афин, и дает ценные практические советы. Нор- мативным словом (и понятием!) для обозначения отечества оставался povliς, и поэтому патриот для Ксенофонта (как и для его старшего современника Фу- кидида) – это, прежде всего, filovpoliς.

Список использованной литературы

Карпюк С.Г. Два патриотизма в «Истории» Фукидида // Вестник РГГУ. 2010. Вып.

10 (53). С. 101–116.

Рунг Э.В. Панэллинизм и мидизм в истории Фив классического периода // Мне- мон. Исследования и публикации по истории античного мира. 2013. Вып. 12. С. 81–98. Туманс Х. Сколько патриотизмов было в Древней Греции? // Studia historica. 2012.

XII. C. 3–32.

Фролов Э.Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. 3-е изд.

СПб., 2004.

Bett R. The Sophists and Relativism // Phronesis. 1989. No. 2. P. 139–169.

Breitenbach H. Historiographishe Anschauungsformen Xenophons. Basel, 1950.

8 Фролов Э.Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. 3-е изд. СПб., 2004. С. 352-388.

355

С.Г. Карпюк

Higgins W.E. Xenophon the Athenian. The Problem of the Individual and the Society of the Polis. Albany, N.Y., 1977.

Pouncey P.R. The Necessities of War: a Study in Thucydides’ Pessimism. N.Y., 1980.

Pozzi D.S. Thucydides II, 35–46: A Text of Power Ideology // The Classical Journal.

1983. Vol. 78. No. 3. P. 221–231.

Scholtz A. Friends, Lovers, Flatterers: Demophilic Courtship in Aristophanes’ Knights // TAPhA. 2004. Vol. 134. P. 263–293.